Банальность зла краткое содержание. Рецензия на книгу ханны арендт "банальность зла"

Язык оригинала: Переводчик:

Сергей Кастальский, Наталья Рудницкая

Серия:

Холокост

Издательство: Страниц: Носитель:

Принт (бумажный)

ISBN :

978-5-9739-0162-2

Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме - книга, написанная Ханной Арендт , присутствовавшей в качестве корреспондента журнала The New Yorker на суде над Адольфом Эйхманом - бывшим оберштурмбаннфюрером (подполковником) СС, который заведовал отделом гестапо IV-B-4, отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса ». Суд проходил в Иерусалиме в 1961 году .

В написанной ей по итогам процесса книге Арендт анализирует происходившие события, стараясь дать им стороннюю оценку.

Краткий пересказ содержания книги

В своей книге Ханна Арендт утверждает, что, кроме желания роста вверх по карьерной лестнице, у Эйхмана не было и следов антисемитизма или психологической ущербности личности. Субтитул книги относит читателя к идее «банальности зла», и эта фраза служит ей в качестве финальных слов последней главы. Так, она приводит слова Эйхмана, сказанные им во время судебного процесса, которые демонстрируют отсутствие какого-либо пристрастия его к проводимым им преступным деяниям, отсутствию какой-либо меры ответственности за содеянное: ведь он лишь «делал свою работу»:

Критика издания и книги

Критика книги Арендт

Согласно критическим публикациям в СМИ , книга об израильском процессе 1961 года над «архитектором Холокоста» давно стала классикой политической мысли ХХ века. Согласно мысли критиков, книга не является, как заявлено в авторской аннотации, «чрезвычайно дотошным исследованием» Холокоста , а являет собой подробное, разделенное на множество случаев и примеров, рассуждение о политических и моральных причинах явления, когда люди «отказываются слышать голос совести и смотреть в лицо действительности» . По словам критиков, герои ее книги делятся не на палачей и жертв, а на тех, кто эти способности сохранил, и тех, кто их утратил .

Критика русского издания 2008 года

Жесткий, часто саркастический тон книги, отсутствие пиетета к жертвам и резкость оценок возмутили и до сих пор возмущают многих.
Арендт пишет о немцах - «немецкое общество, состоявшее из восьмидесяти миллионов человек, так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета». Но так же беспощадна она и к самообману жертв и особенно к тем, кто - подобно части еврейской элиты - из «гуманных» или иных соображений поддерживал этот самообман в других …
…Но главное - у перевода почему-то отсутствует редактор (указаны «главный редактор - Г.Павловский» и «ответственный за выпуск - Т.Раппопорт», но вычитка и сверка перевода в их функции явно не входила). Переводить Арендт (говорю по собственному опыту) - особенно не с ее родного немецкого , а с английского , на котором она часто выражалась неточно, - занятие медленное и непростое. А в отсутствие редактора перевод вышел не то чтобы плохой или даже неточный - а ненадежный. Дело не в том, что тут, как в любом переводе, есть ошибки (например, «радикальная разновидность » антисемитизма превращена в бессмысленный «радикальный ассортимент »), а в том, что эти ошибки искажают тон и мысль книги, искажают авторский голос. «Судьи, слишком хорошо помнящие об основах своей профессии », превращаются у переводчиков в «слишком совестливых для своей профессии » - и сама Арендт вдруг превращается в циника. Вместо «процесс начал превращаться в кровавое шоу », переводчики, путая буквальное и бранное значение слова «bloody », пишут «"чертово шоу"» - и жесткая оценка превращается в грубую брань…

Критике подверглась, прежде всего, аннотация издательства «Европа», говорящая о «кровавой попытке тбилисских властей» и об «упорных попытках Запада „приватизировать“ тему преступлений против человечности» . Мнение журналиста газеты Коммерсантъ таково, что данное издание книги Арендт представляет собой поспешно подготовленную идеологическую акцию - эта спешка сказалась на качестве самого издания . Так, в русском названии заглавие и подзаголовок почему-то поменялись местами .

Также, по неизвестной причине, для перевода выбрано первое, 1963 года, издание книги, а не вышедшее в 1965 году, пересмотренное и дополненное «Постскриптумом» второе, которое с тех пор и переиздается - и является той классической книгой, которую читает весь мир .

Публикации на тему

Jochen von Lang, Eichmann Interrogated (1982) ISBN 0-88619-017-7 - книга, написанная в ответ на Eichmann in Jerusalem , содержащая в себе выдержки из материалов досудебного расследования.
Eichmann in Jerusalem. A Report on the Banality of Evil (erstmals 1963. Die Aufl. seit 1965 mit der dt. «Vorrede» als «Postscript» in der «rev. and enlarged edition.») Penguin Books, 2006 ISBN 0143039881 ISBN 978-0143039884 . Die Seiten 1 bis 136 (teilw.), das berühmte Zitat auf Seite 233 engl. (entspricht S. 347 deutsch) und vor allem das Stichwortverz. sind online lesbar: (англ.) - англоязычное издание
David Cesarani: Becoming Eichmann. Rethinking the Life, Crimes and Trial of a «Desk Murderer» Da Capo, Cambridge MA 2006
Gary Smith: H.A. revisited: «Eichmann in Jerusalem» und die Folgen ed. suhrkamp, Frankfurt 2000 ISBN 3518121359
Walter Laqueur: H. A. in Jerusalem. The Controversy Revisited in: Lyman H. Legters (Hg.): Western Society after the Holocaust Westview Press, Voulder, Colorado USA 1983, S. 107-120

Eichmann in Jerusalem. Ein Bericht von der Banalität des Bösen Aus dem amerikanischen Englisch von Brigitte Granzow (v. d. Autorin überarb. Fassung im Vgl. zur engl. Erstausgabe; neue Vorrede). Seit 1986 mit einem «einleitenden Essay» von Hans Mommsen. Erweiterte Taschenbuchausgabe. Piper, München u. a. 15. Aufl. 2006, 440 Seiten (Reihe: Serie Piper, Bd. 4822- Frühere Aufl.: ebd. Band 308. Diese Ausgabe, zuletzt 2005, liegt der Seitenzählung in diesem Art. zugrunde) ISBN 978-3492248228 ISBN 3492248225 (нем.)
Auszüge: Eichmann and the Holocaust (Reihe: Penguin Great Ideas) Penguin, 2005 ISBN 0141024003 ISBN 978-0141024004 (нем.)
Elisabeth Young-Bruehl: Hannah Arendt. Leben, Werk und Zeit Fischer, Frankfurt 2004, ISBN 3596160103 . S. 451-518. (Aus dem Amerikan.: Hannah Arendt. For Love of the World Yale Univ. Press 1982) (нем.)
Julia Schulze Wessel: Ideologie der Sachlichkeit. H. A.s politische Theorie des Antisemitismus Suhrkamp, Frankfurt 2006 (Reihe: TB Wissenschaft 1796) ISBN 3518293966 Rezension von Yvonne Al-Taie (нем.)
David Cesarani: Adolf Eichmann. Bürokrat und Massenmörder . Propyläen, München 2004 (нем.)
Steven A. Aschheim (Hg): H.A. in Jerusalem Univ. of Calif. Press, Berkely u.a. 2001 (engl.) ISBN 0520220579 (Pb.) ISBN 0520220560 (нем.)
Dan Diner: Hannah Arendt Reconsidered. On the Banal and the Evil in Her Holocaust Narrative in: New German Critique No. 71 (Spring/Summer 1997) S. 177-190
Richard J. Bernstein: Did Hannah Arendt Change Her Mind? From Radical Evil to the Banality of Evil in: Hannah Arendt. Twenty Years Later MIT Press, Cambridge, Mass. & London 1996, S. 127-146
Claudia Bozzaro: H.A. und die Banalität des Bösen Vorw. Lore Hühn. FWPF (Fördergemeinschaft wissenschaftlicher Publikationen von Frauen) Freiburg 2007 ISBN 978-3939348092 (Gesamtdarstellung des «Bösen» bei Arendt, einschl. Spätwerk)

Ханна Арендт

Григорий Дашевский

ПРИМЕРНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЗЛЕ

Вышедшая только что по-русски книга Ханны Арендт "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме" о процессе 1961 года над "архитектором Холокоста" давно стала классикой политической мысли ХХ века. Это не "чрезвычайно дотошное исследование" Холокоста (как заявляет издательская аннотация). Арендт написала не исторический труд, а подробное, разделенное на множество случаев и примеров, рассуждение о причинах - прежде всего политических - того, почему люди отказываются слышать голос совести и смотреть в лицо действительности. Герои ее книги делятся не на палачей и жертв, а на тех, кто эти способности сохранил, и тех, кто их утратил.

Жесткий, часто саркастический тон книги, отсутствие пиетета к жертвам и резкость оценок возмутили и до сих пор возмущают многих.

Арендт пишет о немцах - "немецкое общество, состоявшее из восьмидесяти миллионов человек, так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета". Но так же беспощадна она и к самообману жертв и особенно к тем, кто - подобно части еврейской элиты - из «гуманных» или иных соображений поддерживал этот самообман в других.

Судя по аннотации, говорящей о "кровавой попытке тбилисских властей" и об "упорных попытках Запада «приватизировать» тему преступлений против человечности", издатели рассчитывали, что русское издание Арендт укрепит нашу защиту "от реальности и фактов", наш «самообман» и нашу «глупость». На эти расчеты можно было бы не обращать внимания (нам ведь важна книга, а не расчеты издателей), - если бы, рассчитывая превратить издание в своевременную идеологическую акцию, издатели не торопились и эта спешка не сказалась бы на качестве самого издания. Только так я могу объяснить его многочисленные странности.

В русском названии заглавие и подзаголовок почему-то поменялись местами.

Почему-то для перевода выбрано первое, 1963 года, издание книги, а не вышедшее в 1965 пересмотренное и дополненное «Постскриптумом» второе, которое с тех пор и переиздается - и является той классической книгой, которую читает весь мир.

Но главное - у перевода почему-то отсутствует редактор (указаны "главный редактор - Г.Павловский" и "ответственный за выпуск - Т.Раппопорт", но вычитка и сверка перевода в их функции явно не входила). Переводить Арендт (говорю по собственному опыту) - особенно не с ее родного немецкого, а с английского, на котором она часто выражалась неточно, - занятие медленное и непростое. А в отсутствие редактора перевод вышел не то чтобы плохой или даже неточный - а ненадежный. Дело не в том, что тут, как в любом переводе, есть ошибки (например, "радикальная разновидность" антисемитизма превращена в бессмысленный "радикальный ассортимент"), а в том, что эти ошибки искажают тон и мысль книги, искажают авторский голос. "Судьи, слишком хорошо помнящие об основах своей профессии", превращаются у переводчиков в "слишком совестливых для своей профессии" - и сама Арендт вдруг превращается в циника. Вместо "процесс начал превращаться в кровавое шоу", переводчики, путая буквальное и бранное значение слова «bloody», пишут "чертово шоу" - и жесткая оценка превращается в грубую брань.

Но главная тенденция переводческих искажений - банализация мысли Арендт. Поэтому «множественность», ключевое понятие политической философии Арендт, превращается в шаблонный и здесь бессмысленный "плюрализм мнений".

Арендт пишет: "На свете существует многое, что страшнее смерти, и эсэсовцы уж постарались, чтобы эти страшные вещи постоянно предстояли сознанию и воображению их жертв". А в русском переводе читаем: "эсэсовцы постарались, чтобы их узники испытали все вообразимые и невообразимые страдания".

Говоря о восстании в Варшавском гетто, Арендт пишет: подвиг восставших в том и состоит, что они "отказались от сравнительно легкой смерти, которую нацисты им предлагали, - перед расстрельным взводом или в газовой камере". А переводчики пишут: "отказались принять от нацистов «легкую» смерть" - и эти дешевые риторические кавычки выдают всю пропасть между их текстом и текстом Арендт.

Обиднее всего, что таких ошибок не так уж много - если бы перевод был отредактирован, то мы бы все с благодарностью им пользовались. Но в нынешнем состоянии каждый отдельный пассаж доверия не вызывает. А без такого доверия из книги можно получить только самое общее - примерное - представление об идеях Арендт. Но если издатели действительно отказались от редактуры потому, что хотели превратить русское издание в идеологическую акцию, то со своей точки зрения они поступили вполне разумно - такие акции обычно и адресованы тем, кому обо всем хватает примерных представлений.

Коммерсантъ - Weekend", № 38, 03.10.2008

Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла

«О Германия…

Слушая речи, доносящиеся из дома твоего, люди смеются, Однако при встрече с тобой они хватаются за нож…»

Бертольд Брехт. «Германия» (пер. А. Штейнберга)

Впервые эта книга в сокращенном и слегка измененном виде была опубликована в виде серии статей в журнале New Yorker.

Я освещала процесс Эйхмана в Иерусалиме для журнала The New Yorker, где этот отчет в несколько сокращенном виде был первоначально опубликован. Книга была написана летом и осенью 1962 года и закончена зимой во время моей работы в университете Уэсли в качестве стипендиата Центра перспективных исследований.

Моими основными источниками, естественно, были различные материалы, которые судебные власти Иерусалима направляли представителям прессы, все в виде ротапринтных копий. Ниже приводится их список:

1) Английский и немецкий переводы с иврита стенограммы процесса. Когда заседания проходили на немецком языке, я пользовалась стенограммой на немецком и сама делала перевод.

2) Перевод вступительной речи генерального прокурора на английский язык.

3) Перевод заключения окружного суда на английский язык.

4) Перевод на английский и немецкий языки апелляции защиты перед Верховным судом.

5) Перевод на английский и немецкий языки апелляционных слушаний в Верховном суде.

6) Немецкоязычный вариант распечатки магнитофонной записи предварительного допроса обвиняемого, который провела полиция Израиля.

7) Данные под присягой письменные показания шестнадцати свидетелей защиты: Эриха фон дем Бах-Зелевски, Рихарда Баера, Курта Бехера, Хорста Грелля, доктора Вильгельма Хёттля, Вальтера Хуппенкотена, Ганса Юттнера, Герберта Капплера, Германа Круми, Франца Новака, Альф-реда Иозефа Славика, доктора Макса Мертена, профессора Альфреда Зикса, доктора Эберхарда фон Таддена, доктора Эдмунда Веезенмайера и Отто Винкельмана.

8) Документы, представленные обвинением.

9) Юридические материалы, представленные генеральным прокурором.

10) Я также имела в своем распоряжении ротапринтные копии семидесяти страниц пометок, которые делал обвиняемый при подготовке к интервью с Сассеном. Обвинение представило это интервью суду, который принял его в качестве вещественного доказательства, но представителям прессы его не передавали.

Я хочу выразить свою благодарность Центру современной еврейской документации в Париже, Институту истории в Мюнхене и архиву Яд ва-Шем в Иерусалиме за их помощь и содействие.

Я много пользовалась журнальными и газетными материалами, публиковавшимися со дня поимки Эйхмана (май 1960 года) по настоящий день (январь 1963 года). Я читала и делала вырезки из следующих ежедневных и еженедельных изданий: New York Herald Tribune и New York Times:, Jerusalem Post; Jewish Chronicle (Лондон); Le Monde и LExpress (Париж); Aufbau (Нью-Йорк); Frankfurter Allgemeine Zeitung; Frankfurter Rundschau; Neue lurcher Zeitung; Rheinischer Merkur (Кельн); Der Spiegel; Suddeutsche Zeitung (Мюнхен); Die Welt и Die Zeit (Гамбург).

Представляется бессмысленным перечислять множество книг и статей, которые я прочитала при подготовке этой книги. Библиография содержит названия только тех из них, которые я в этой книге цитировала.

Ханна Арендт Нью-Йорк, февраль 1963 года

Глава Первая

«Дом справедливости»

«Бейт Хамишпат» - «Дом справедливости» - во всю глотку кричит судебный пристав, и мы вскакиваем: слова эти означают прибытие трех судей - с обнаженными головами, в черных мантиях, они появляются откуда-то сбоку и занимают свои места в верхнем ряду помоста. С обоих концов их длинного стола, пока еще пустого - в скором времени он будет завален бесчисленными книгами и более чем полутора тысячами папок с документами, - восседают стенографисты. Чуть ниже располагаются переводчики: их услуги необходимы для общения между обвиняемым или его адвокатом и судом - процесс ведется на иврите, и во всех иных ситуациях и говорящий по-немецки обвиняемый, и публика вынуждены следить за его ходом через наушники, в которые подается великолепный перевод на французский, сносный - на английский и, что невероятно комично, - совершенно невнятный перевод на немецкий язык.

В русском названии заглавие и подзаголовок почему-то поменялись местами.

Коммерсантъ - Weekend", № 38, 03.10.2008

Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла

«О Германия…

Слушая речи, доносящиеся из дома твоего, люди смеются, Однако при встрече с тобой они хватаются за нож…»

Бертольд Брехт. «Германия» (пер. А. Штейнберга)

2) Перевод вступительной речи генерального прокурора на английский язык.

3) Перевод заключения окружного суда на английский язык.

4) Перевод на английский и немецкий языки апелляции защиты перед Верховным судом.

5) Перевод на английский и немецкий языки апелляционных слушаний в Верховном суде.

8) Документы, представленные обвинением.

9) Юридические материалы, представленные генеральным прокурором.

В 1961 году в Иерусалиме прошёл суд над одним из архитекторов «решения еврейского вопроса в Европе» Адольфом Эйхманом. На процессе в качестве журналистки от издания The New Yorker присутствовала Ханна Арендт - немецко-американский философ еврейского происхождения, ставшая основоположницей теории тоталитаризма. Суд пытался представить Эйхмана, как гениального маньяка-психопата, чуть ли не в одиночку спланировавшего и организовавшего истребление целого народа. Однако Арендт увидела в нём нечто совсем другое, и отчасти даже более пугающее - совершенно обычного, ничем не примечательного человека, масштаб преступлений которого затмил для публики его истинный характер, поскольку он не соотносился с масштабами его личности.

Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка, часть суши; и, если волной снесёт в море береговой утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит замок твой или друга твоего; смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе.

Джон Донн, английский поэт и проповедник, 1623

Кто такой Адольф Эйхман?

Адольф Эйхман заведовал отделом IV Главного управления имперской безопасности нацистской Германии. Именно этому отделу было поручено «решение еврейского вопроса». Поэтому после войны Эйхман, скрывшийся в Аргентине, как и многие другие нацистские преступники, стал для недавно образованного государства Израиль самым разыскиваемым нацистом в мире. Так что, когда его нашли, израильтяне не постеснялись выкрасть человека с территории другого государства, а операцию по похищению возглавил лично директор израильской разведки.

Премьер-министр Израиля Бен Гурион надеялся сделать этот процесс показательным, осудив на нём антисемитизм и холокост в лице человека, который считался центральной фигурой в совершении этих военных преступлений. Обвинение стремилось представить Эйхмана «человеком, одержимым опасной и неутолимой тягой к убийству», «извращенным садистом», а главное - ярым антисемитом, чтобы показать противоестественность самого антисемитизма как явления.

Однако эта позиция почти сразу начала сталкиваться с проблемами. Первой из таких проблем стало то, что обследовавшие Эйхмана 12 психиатров единодушно сошлись во мнении, что он совершенно нормален. «Во всяком случае, он был куда более нормальным, чем был я после того, как с ним побеседовал!» - выразился один из обследовавших его врачей. И психиатры, и беседовавший с ним священник нашли его «человеком с весьма положительными взглядами», который очень хорошо относился к семье и детям и, что ужаснее всего, совершенно очевидно не испытывал безумной ненависти к евреям.

При изучении же биографии Эйхмана в нём не обнаружился ни злой гений, ни тем более садист. Он был вполне заурядным человеком. Даже очень заурядным. Эйхман не смог закончить школу, ушёл сначала из одного, а потом и из другого училища, куда его отправлял отец. Потом около трёх месяцев работал в шахтах, которыми опять же владел его отец, после чего родители вновь отправили его учиться в «Верхнеавстрийскую электрическую компанию», а затем помогли ему устроиться разъездным представителем в компанию «Вакуум ойл», где он в основном занимался установкой бензонасосов в своём районе и обеспечивал поставки керосина.

Всю жизнь Эйхман пытался примкнуть к какой-нибудь организации, которая помогла бы ему понять, кто он и как-то определить себя. Так, в юношестве он принадлежал к таким организациям, как YMCA, Wandervogel и Jungfrontkämpferverband, потом попытался присоединиться к Schlaraffia (мужская организация наподобие масонства), а после этого друг семьи и будущий военный преступник Эрнст Кальтенбруннер предложил Эйхману присоединиться к СС - единственной организации, где он смог задержаться надолго и где его карьера хоть как-то шла в гору. Что было связано в основном с усилением её влияния.

Деятельность Эйхмана до начала войны

Как же так вышло, что такой весьма посредственный человек оказался ответственным за одно из величайших преступлений в истории человечества, осуществлённых машиной убийств Тысячелетнего Рейха?

Ответ на этот вопрос достаточно прост - никак. Как бы ни старалось обвинение взвалить вину за холокост на Эйхмана, у него не находилось доказательств того, что он действительно участвовал в убийствах евреев. Хотя он и был признан виновным по всем 15 вменявшимся ему пунктам обвинения, ни один из этих пунктов не касался напрямую убийства: все они говорили о соучастии в убийствах и преступлениях против человечества. Доказать же его непосредственную причастность к убийствам не удалось.

Дело в том, что Эйхман начал свою карьеру в СС со скучной бумажной работы - он систематизировал картотеку масонов. Вскоре ему предложили перейти в только что организованный отдел, посвящённый евреям, у которого на тот момент не было чётко сформулированной цели, так что Эйхману в общем-то предстояло заниматься всё такой же скучной канцелярской работой.

Германия стремилась избавиться от евреев. Однако на ранних этапах избавление состояло вовсе не в физическом уничтожении, а в лишении их гражданства и высылке, которую называли принудительной эмиграцией. Именно этим и занимался отдел, в котором работал Эйхман: он помогал оформлять документы, получать визы, покупать билеты, продавать имущество (евреи могли вывезти из Германии только небольшую сумму денег и очень малое количество вещей), договаривался с представителями еврейских общин и иностранными правительствами.

Многие евреи с удовольствием сотрудничали с отделом Эйхмана. Первые антисемитские законы Третьего Рейха, запрещавшие им занимать определённые должности и так или иначе исключавшие их из немецкого общества, всего лишь официально закрепили экономическое и социальное положение евреев, существовавшее на тот момент. Поэтому евреи-сионисты, сами стремившиеся к изоляции и образованию еврейского государства, только обрадовались такому положению вещей. Тем более что эти законы подтолкнули и других евреев к сионизму. Получилось, что сионистские организации, которые первоначально имели влияние только на 5 % еврейского населения Германии, теперь могли взаимодействовать с властями, так как их цели на тот момент совпадали.

До начала войны отдел Эйхмана очень успешно справлялся с делом выдворения евреев с территории Рейха: сначала из самой Германии, затем из присоединённой Австрии, а после этого из аннексированной Чехословакии. Он превратил разрозненный бюрократический аппарат, бесконечно гонявший евреев из одного министерства в другое и тем самым замедлявший процесс их изгнания, в организованную машину, которая очень быстро справлялась со своей задачей. Концентрация евреев в одном месте была изначально лишь средством ускорения процесса выдворения.

Однако, как только началась война, стало понятно, что дальше депортировать евреев просто некуда, поскольку нацисты заняли практически весь европейский континент, а британцы контролировали моря и просто не дали бы перевезти евреев куда-либо по морю. Эйхман строил планы по созданию марионеточного еврейского государства на Мадагаскаре или хотя бы в Польше, где он смог бы стать генерал-губернатором. Но этим планам не суждено было сбыться. Политическое решение еврейского вопроса вскоре было заменено на окончательное. Дальнейшая работа Эйхмана заключалась уже в поимке, концентрации и переправке евреев в концентрационные лагеря.

Как нацисты смогли организовать холокост?

На протяжении всего процесса «решения еврейского вопроса» огромную роль играло сотрудничество еврейских организаций и общин с нацистскими властями. Именно они помогали составлять списки евреев, описывать их имущество, производить обмен денег, которые евреи могли бы вывезти из Германии, осуществлять информирование евреев о процессе эмиграции и требованиях нацистских властей. Эти же самые организации помогали нацистам в распространении пропаганды среди евреев, призывая тех с гордостью носить символ их исключённости из немецкого общества - желтую звезду.

Эти же организации отбирали самых здоровых, уважаемых или же богатых евреев сначала для отправки в Палестину, потом для эвакуации, а затем для концентрации в образцовом еврейском гетто в городе Терезине. Его показывали иностранным наблюдателям, потому что в нём были наиболее сносные условия жизни. В это гетто попадали в основном главы еврейских общин в качестве награды за сотрудничество с нацистскими властями. Поэтому его ещё называли стариковским гетто. Однако в Терезине, по мере подхода как войны, так и решения еврейского вопроса, постоянно не хватало места для новых еврейских коллаборационистов, так что периодически там происходили чистки. И евреев рангом пониже всё равно отправляли в лагеря смерти.

Что же заставляло евреев до последнего верить нацистским властям? Более того, что удерживало самих нацистов от того, чтобы сойти с ума от той бесчеловечности, которую они проявляли в отношении евреев? И, наконец, что удерживало граждан как самой Германии, так и оккупированных стран от бунта против всего этого? Не могли же они, в конце концов, поголовно быть ярыми маньяками-антисемитами. И не могли же они настолько бояться властей, чтобы не попытаться противиться творимым ужасам.

И, действительно, когда в 1939-1941 годах нацисты начали испытывать на душевнобольных систему убийства с помощью газовых камер на территории Германии, немецкое общество было возмущено, и из-за протестов проект пришлось свернуть. Поэтому лагеря смерти пришлось перенести на Восток.

Однако недостаточно было просто перенести лагеря подальше от глаз немецких граждан. Нужно было ещё и скрыть сущность происходящего не только от них, но и от исполнителей приказов. Для этого были разработаны «языковые нормы», в которых убийство заключённых концлагерей называлось «медицинской процедурой», «специальной обработкой», «принудительным переселением», «сменой места жительства», «депортацией». И, поскольку масштаб совершаемого преступления выходил за всякие пределы человеческого понимания, многие люди верили этим формулировкам.

Эффект этих «языковых норм» на немцах отразился просто поразительно. Эйхман, который был очень восприимчив ко всяческим клише, заменявшим ему собственные мысли (даже его адвокат ко всеобщему ужасу и возмущению на судебном процессе продолжал называть массовые убийства «медицинскими процедурами»), не видел в этой формулировке ничего возмутительного. При этом он сам на протяжении всей войны оставался всего лишь винтиком, пусть и одним из центральных, машины, нацеленной на уничтожение евреев, всего лишь посредственным бюрократом, не задумываясь исполнявшим требования начальства.

Как можно было предотвратить эту трагедию?

Эйхман действительно не был маниакальным антисемитом, которым его пытались представить в Иерусалиме. Суду даже не удалось доказать его непосредственное участие в убийствах евреев, хотя он определённо знал, что за «языковыми нормами» скрывались умерщвления. Однако он продолжал усердно заниматься свои делом не из ненависти к евреям, а из желания продвинуться по службе и получить больше власти и из желания угодить Гитлеру, которым он восхищался. Поскольку тому удалось подняться по карьерной лестнице от ефрейтора до канцлера. Также имел место дух соревнования с другими отделами, которые из тех же соображений старались уничтожить как можно больше евреев. Но если другие отделы вынуждены были действовать только на Востоке, и они не чурались никаких методов, то Эйхман продолжал выполнять свою работу по всей территории разросшегося Рейха исключительно согласно инструкции.

Примечательно то, как эти инструкции выполнялись в разных странах. На Востоке, где было больше всего евреев и где процесс ассимиляции только начинался, граждане и местные власти с удовольствием сотрудничали с нацистами в деле поимки и уничтожения евреев. Это притом, что сразу после евреев Гитлер планировал уничтожить или переселить за Урал самих жителей Восточной Европы.

Однако на Западе у немцев постоянно возникали проблемы. «Депортация» всегда начиналась с евреев-эмигрантов. Поскольку они не были гражданами стран, в которых находились, то не имели права на защиту со стороны этих государств. Поэтому, например, во Франции сначала с радостью согласились их депортировать. Однако к тому моменту, когда немцы предложили включить в списки для депортации французских евреев, до Франции уже дошли слухи о том, что означает «переселение на Восток». Из-за этого в стране начались массовые выступления и саботаж немецких приказов даже со стороны французских антисемитов. Французы были рады переселить евреев-иностранцев куда-нибудь подальше, но отказывались становиться соучастниками их убийства. Поэтому 80 % евреев, живших во Франции на момент начала войны, пережили её.

Если во Франции учётом и депортацией евреев поначалу занималась исключительно французская полиция, то в Бельгии власти в принципе изначально не сотрудничали с немцами в этом вопросе. Так что им занимались члены СС. Но даже они делали это очень неактивно, а генерал-губернатор Бельгии и вовсе не принимал в нём никакого участия. В Бельгии даже не было еврейского совета, который помог бы немцам учесть всех евреев. Так что за время войны ни один бельгийский еврей так и не был депортирован. Более того, половина из проживавших там на начало войны евреев внезапно пропала из всех списков. При этом в стране практически не было коллаборационистов. А бельгийским рабочим и железнодорожникам невозможно было доверять в вопросах, связанных с депортацией, поскольку они находили способы тормозить поезда с евреями и оставлять открытыми двери вагонов, так что евреи постоянно из них сбегали.

В Голландии нацисты столкнулись с гражданским сопротивлением депортации сразу же после попыток выдворить из страны хотя бы иностранных евреев. Из-за этого немцы сразу отказались от идеи сотрудничества с голландской гражданской администрацией в этом вопросе. Однако голландских евреев подвело наличие в стране собственного нацистского движения и склонности самих голландских евреев проводить различие между ними и евреями-иностранцами. Это помогло немцам создать еврейский совет для учёта местных евреев и проводить облавы. В результате из Голландии не были депортированы только те евреи, которых укрыли в своих убежищах сами голландцы. Из 20 000 выживших в Голландии евреев (что немало для такой небольшой страны) 15 000 были иностранцами, что показывает нежелание голландских евреев смотреть правде в лицо и непонимание ими истинных целей и методов нацистов.

Ещё более невероятной была ситуация с решением еврейского вопроса в скандинавских странах. В Норвегии на момент начала войны проживало всего около 8000 евреев, 7000 из которых были беженцами из Германии. Как только Германия приказала их депортировать, местные немецкие чиновники ушли в отставку, а Швеция объявила о том, что она примет у себя всех еврейских беженцев. Так что к тому моменту, когда нацисты начали проводить антиеврейские операции, почти все норвежские евреи уже сбежали в Швецию.

Датчане же в этом вопросе продемонстрировали пример настоящего гражданского мужества. Как только нацисты потребовали от них, чтобы евреи начали носить нашивки, датские власти сказали, что первым такую нашивку наденет сам датский король. Кроме того, датские чиновники пригрозили уйти в отставку в случае начала антиеврейских операций на их территории, что погрузило бы страну в хаос. Наконец, когда к концу войны немцы решили уже сами взяться за «решение еврейского вопроса» в Дании, сами немецкие чиновники, проведшие в стране несколько лет, саботировали приказы из Берлина. В конечном итоге нацисты прислали корпус СС и попытались устроить в Дании массовую облаву на евреев. Однако они смогли арестовать только 100 человек, которых не смогли предупредить, чтобы они не открывали немцам двери и не соглашались с ними идти, поскольку в случае их сопротивления датская полиция встала бы на их сторону. И даже эти 100 человек попали в элитное гетто в Терезине и жили там лучше всех остальных евреев, поскольку датская пресса постоянно создавала шумиху по поводу их судьбы.

Наконец одни из самых поразительных случаев сопротивления нацистскому антисемитизму произошли в странах-союзницах Германии: в Болгарии, Испании и Италии. Испания просто отказалась выдать своих евреев. Тогда как Италия и Болгария большую часть войны просто увиливали от ответа, когда немцы требовали от них введения антисемитских законов. Когда они всё же согласились на эти требования, всё стало ещё хуже. Болгары, вместо того чтобы собрать всех евреев в гетто, запретили им жить на территории единственного крупного города страны и таким образом рассеяли их по всей Болгарии, из-за чего немцы уже не могли их найти, отловить и переправить в лагеря смерти.

Итальянцы же как будто просто насмехались над немцами. Когда Муссолини всё же был вынужден ввести антиеврейские законы, он внёс в них оговорку, согласно которой под них не попадали евреи, бывшие членами фашистской партии или их родственники. В стране, которая уже 20 лет управлялась фашистами и где без членства в партии было невозможно поступить на государственную службу, под эту оговорку подпадали едва ли не все. Когда же нацисты смогли добиться от итальянцев того, чтобы те собрали хотя бы какую-то часть евреев в концентрационных лагерях, те поселили тысячи самых бедных евреев в самых роскошных отелях средиземноморской страны. Разозлённые тем, что итальянцы саботируют их требования, немцы послали самых лучших и жестоких своих офицеров разобраться с вопросом. Однако, когда те прибывали на места, оказывалось, что итальянцы теряли все списки евреев, а сами евреи уже успевали сбежать.

Все эти примеры показывают следующее. Единственным, что реально помогало нацистам совершать их преступления, было безразличие людей друг к другу, к иностранцам, к другим народам, к своим соотечественникам, к беднякам. И это безразличие к чужим бедам наводило беду на них самих. Из-за этого самые антисемитские народы едва сами не стали жертвами нацистов. Когда же люди осознавали, что чужая беда - это и их беда, когда они вступались за тех, кто находился в уязвимом положении, зло вынуждено было отступить. Поэтому объяснение того, как стала возможна катастрофа, постигшая Европу, Германию и еврейский народ, - это цитата из выступления немецкого пастора, в которой он пытался объяснить бездействие немецких интеллектуалов перед лицом нацистов:

Когда они пришли за коммунистами, я молчал - я не был коммунистом.

Когда они пришли за социал-демократами, я молчал - я не был социал-демократом.

Когда они пришли за профсоюзными активистами, я молчал - я не был членом профсоюза.

Когда они пришли за мной - уже некому было заступиться за меня.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Вышедшая по-русски книга Ханны Арендт "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме" о процессе 1961 года над "архитектором Холокоста" давно стала классикой политической мысли ХХ века. Это не "чрезвычайно дотошное исследование" Холокоста (как заявляет издательская аннотация). Арендт написала не исторический труд, а подробное, разделенное на множество случаев и примеров, рассуждение о причинах - прежде всего политических - того, почему люди отказываются слышать голос совести и смотреть в лицо действительности. Герои ее книги делятся не на палачей и жертв, а на тех, кто эти способности сохранил, и тех, кто их утратил.

Ханна Арендт - Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла

Европа, Москва, 2008
ISBN 978-5-9739-0162-2

Hannah Arendt EICHMANN IN JERUSALEM. A Report on the Banality of Evil

Ханна Арендт - Эйхман в Иерусалиме - Банальность зла - Содержание

Григорий Дашевский ПРИМЕРНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЗЛЕ
Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла
ОТ АВТОРА
Глава Первая «Дом справедливости»
Глава Вторая «Обвиняемый»
Глава третья «Эксперт по еврейскому вопросу»
Глава четвертая «Решение первое: Изгнание»
Глава пятая «Решение второе: Концентрация»
Глава шестая «Решение окончательное: Убийство»
Глава седьмая «Ванзейская конференция, или Понтий Пилат»
Глава восьмая «Долг законопослушного гражданина»
Глава девятая «Депортации их Рейха. Германия, Австрия и протекторат»
Глава десятая «Депортации из Западной Европы: Франция, Бельгия, Голландия, Дания, Италия»
Глава одиннадцатая «Депортации с Балкан: Югославия, Болгария, Греция, Румыния»
Глава двенадцатая "Депортации из Центральной Европы: Венгрия и Словакия"
Глава тринадцатая "Центры умерщвления на Востоке"
Глава четырнадцатая "Доказательства и свидетели"
Глава пятнадцатая "Приговор, апелляция и казнь"
ЭПИЛОГ
Эфраим Зурофф ПОСЛЕСЛОВИЕ

Ханна Арендт - Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла - Глава Вторая «Обвиняемый»

Отто Адольфа, сына Карла Адольфа Эйхмана и Марии, в девичестве Шефферлинг, схваченного в пригороде Буэнос-Айреса вечером 11 мая 1960 года, спустя девять дней доставленного в Израиль и представшего перед окружным судом города Иерусалима 11 апреля 1961 года, обвиняли по пятнадцати пунктам: «помимо всего прочего» он совершил преступления против еврейского народа, против всего человечества, ряд военных преступлений во время правления нацистского режима, и особенно во время Второй мировой войны. Судили его на основании Закона о нацистах и их пособниках от 1950 года, и согласно этому закону «совершивший одно из этих… преступлений… подлежит смертной казни». И на каждый из предъявленных ему пунктов Эйхман отвечал: «Не виновен по существу обвинения».

А по существу чего он считал себя виновным? Во время долгих перекрестных допросов обвиняемого - как он сам говорил, «самых длительных допросов в истории», - этого, казалось бы, очевидного вопроса ему не задал никто - ни защитник, ни прокурор, ни один из трех судей.

Защитник Роберт Сервациус - его нанял Эйхман, но за услуги платило израильское правительство (следуя прецеденту, установленному Нюрнбергским процессом, когда защитников оплачивал сам трибунал победителей), так ответил на вопрос, заданный на пресс-конференции: «Эйхман считает себя виновным перед Господом Богом, но не перед законом», однако сам обвиняемый такого мнения ничем не подтвердил. Защитник - и это очевидно - предпочел бы, чтобы его клиент заявил о собственной невиновности на том основании, что согласно существовавшим при нацизме законам он не совершил ничего противозаконного, что его обвиняют не за преступления, а за «принятые в государстве законы», не подлежащие юрисдикции другого государства (par in parent imperium поп habet*), что его долгом было подчиняться этим законам и что, говоря словами Сервациуса, он совершил действия, «за которые, в случае победы, награждают, а в случае поражения - отправляют на виселицу».

За пределами Израиля (на встрече в Католической академии Баварии, посвященной, как было сказано в Rheinischer Merkur, «щекотливому вопросу о возможностях и пределах рассмотрения исторической вины во время уголовных процессов») Сервациус пошел даже дальше и заявил, что «единственной законной проблемой при рассмотрении дела Эйхмана была юридическая оценка действий похитивших его израильтян, которая так до сих пор и не была сделана» - утверждение, вряд ли согласующееся с его широко цитировавшимися высказываниями, сделанными в самом Израиле, когда он называл процесс «великим духовным достижением», сравнимым с Нюрнбергским процессом.

Подход самого Эйхмана был совсем иным. Прежде всего, он не был согласен с обвинением в убийстве: «Я не убивал евреев. Я не убил ни одного еврея и ни одного нееврея - я не убил ни одного человеческого существа. Я не отдавал приказа убить ни еврея, ни нееврея; я просто этого не делал». Или, как он уточнил позже: «Так уж произошло… что мне ни разу не пришлось этого делать» - ибо сомнений в том, что, доведись ему получить приказ убить собственного отца, он бы этот приказ выполнил, не оставалось. Как он неоднократно повторял (в частности в так называемых документах Сассена - в интервью, данном в 1955 году в Аргентине голландскому журналисту Сассену, также скрывавшемуся от правосудия бывшему эсэсовцу, - опубликованных уже после захвата Эйхмана американским журналом Life и немецким Der Stern), его можно было бы обвинять только в «пособничестве и подстрекательстве» к уничтожению евреев, которое он уже в Иерусалиме объявил «одним из величайших преступлений в истории человечества».

Защита эту теорию Эйхмана во внимание не приняла, а обвинение потратило слишком много времени на безуспешные попытки до-казать, что Эйхман хотя бы однажды убил еврея собственными руками (имелся в виду еврейский мальчик в Венгрии), и затратило еще больше времени - правда, с большим успехом - на замечание, которое Франц Радемахер, эксперт по евреям в германском министерстве иностранных дел, нацарапал на документе, касавшемся Югославии, - запись эта была сделана во время телефонного разговора, она гласила: «Эйхман предлагает расстрелы». Эта запись оказалась единственным «приказом об убийстве» - если он вообще был таковым, - по поводу которого имелся хоть какой-то намек на доказательства.