Пoнaчaлу тeбe нeлoвкo и нeуклюжe. В кaкoй мaгaзин пoйти и пo кaкoй дoрoгe, кудa плaтить зa прoeзд, прoвoз, прoнoс. Гдe нaйти сaмыe вкусныe бeйглы, a гдe – сaмый крeпкий кoфe; и ты выxoдишь в двeрь “тoлькo для пeрсoнaлa” и oстaвляeшь тeлeжку нa стoянкe для инвaлидoв. Ты уeзжaeшь нe в ту стoрoну – рaз, другoй, трeтий. Ты oбрaщaeшься к прoxoжим и путaeшься в элeмeнтaрнeйшиx фрaзax, слoвa зaстрeвaют мeж зубoв, никaк нe вылeзут изo ртa, a кaк вылeзут – чушь, oшибки и прoизнoшeниe ни к чeрту. Ты тaкoй бeстoлкoвый, чтo сaм сeбя убил бы oт вoзмущeния, a oкружaющиe ничeгo, тeрпeливo слушaют и, кaжeтся, сoстрaдaют. Тaк прoxoдит пeрвaя нeдeля.

Чeрeз нeдeлю тeбe стaнoвится лeгкo. Пoтoм oчeнь лeгкo. A пoтoм вoзникaeт стрaннoe, прoтивoeстeствeннoe oщущeниe сeбя сырoм, кoтoрый сoвeршaeт кaтaтeльнo-врaщaтeльныe движeния в мaслe. Причeм – сaмoe стрaннoe – бeз всякиx смягчaющиx oбстoятeльств нaврoдe шeстизнaчнoгo счeтa в бaнкe или дaжe сoбствeннoй мaшины! Нeт, ты живeшь нa урoвнe кaкoгo-нибудь мeстнoгo учитeля истoрии: eздишь нa мeтрo, xoдишь в сoсeдний супермаркет, ужинаешь в приятных немарких ресторанчиках…

Супермаркеты стали одним из символов комфорта американских будней

И постепенно с изумлением обнаруживаешь, насколько удобна может быть жизнь. Обычная каждодневная жизнь, в которой бытовые мелочи незаметно складываются в атмосферу глобального комфорта. Самая экзотика – не разноцветные люди, не белки на улицах, не фунты и дюймы, а это диковинное чувство: дружище, о тебе уже позаботились. Сделай одолжение – воспользуйся.

Я вхожу в супермаркет и вижу два ряда фруктов: справа – обычные, слева – органик. Я набираю полные руки органика и оглядываюсь по сторонам в поисках пакетов. Через минуту выясняется, что они у меня под носом, да и вообще, через каждые два метра. Я неуверенно тяну за хвостик – вытаскивается ровно один пакет, который отрывается сам собой. Просто потому, что так спроектирована держалка.

Наверху висят полезные хозяйственные мелочи, от поварешки до швейного мини-набора. Вдруг я вижу то, что долго и упорно искала в Москве: мягкие подкладки под ножки стола, чтобы не качался и не протирал ковер. Попробуйте месяц посидеть за качающимся столом и поймете, почему я жадно схватила три упаковки… Помяла и повесила обратно: здешний-то стол стоит как вкопанный.

На кассе обнаружилось, что мне надо лишь прокатать карту и расписаться, а все покупки упаковывает кассирша. Ей это легко, потому что пакеты насажены на специальную распорку уже в открытом виде: она раскладывает туда продукты и передает мне готовую кладь. Каждый пакет – двойной, на всякий случай.

Или я сажусь в пригородную электричку, которая идет из Манхэттена на запад, в глубь штата Нью-Джерси. Прохожу по первым трем вагонам – чисто, двухэтажно, вайфайно. Только народу почти битком (один пассажир на два сиденья), и я устремляюсь в четвертый вагон, который абсолютно пуст, но отделен небольшой перемычкой. Пролезть под нее нетрудно, но почему-то не хочется, и я спрашиваю у аккуратного кондуктора в фуражке, мол, а можно мне туда, где пусто и отделено перемычкой? Он смотрит как-то сочувственно и говорит: “Увы, мэм, нельзя. Это такая система: на первой станции открываются ближайшие три вагона, заполняются пассажирами. На следующей станции – другие три и так далее. Путь неблизкий, остановок много, и надо, чтобы люди могли сесть в пустой вагон даже в час пик. Поискать вам место?”

Советских детей с младых лет растили бойцами

Или я захожу в универмаг, беру корзинку с непонятной длинной ручкой. Привычно набираю всякой всячины, пока корзинка не перестает быть таскабельной. Задорно по-русски волоку ее к кассе и вдруг слышу оклик: “Зачем же вы несете такую тяжесть!” Ко мне подбегает девушка, ставит корзину на попа, берется за ту самую длинную ручку и легко везет ее к кассе. “У нас же большой магазин – значит, корзинки обязательно должны быть на колесах”, – объясняет она с выражением лица, как у того кондуктора.

Комфорт всеобъемлющ и всепроникающ: натер ногу туфлями – в любой аптеке есть стеллаж с пластырями, спецстельками, кремами и подушечками; купил цветы – получи в придачу пакетики с удобрениями и бумажку с инструкциями; кончился крем – приходи в “Сефору”, получи бесплатно три разных баночки на пробу. Дружище, о тебе уже позаботились. Сделай одолжение – воспользуйся.

К чему я все это рассказываю, душу травлю? Ведь самое страшное не то, что у нас не так. Страшно то, что для русского человека бытовой комфорт в принципе аномалия. Наши бабушки сражались за буханку хлеба, мамы – за пару джинсов, мы сражаемся с холодной водой летом и с грязными дорогами зимой. Схема, успешно проверенная веками: русскому человеку положено страдать и преодолевать, а не преодолеешь – не выживешь. Когда преодолевать нечего, происходит сбой в матрице. Потому что огромное количество сил и энергии, ежедневно уходящее на бытовое выживание, остается в тебе. И с этим нужно что-то делать, как-то расходовать. А как русский человек приучен расходовать лишние силы?

В 1971 году в Ленинград приехал именитый французский профессор – читать лекции в ЛГУ. К нему приставили переводчиком моего отца, тогда пятикурсника. И где-то через неделю профессор сказал ему, доверительно склонясь над тарелкой с супом в университетской столовой: “Знаете, Серж, в чем разница между русским и европейцем? У нас все слишком легко, слишком удобно. И это расслабляет. А в вашем вечном русском преодолении есть что-то особенное – вас с детства растят бойцами!”

Наполеон с ним согласился бы. А вот наши бабушки – вряд ли.

Похожие материалы:

• 19 Апрель 2010 — Видеочат вам сможет помочь организовать видео-сессии с приятелями в разных странах (0)
• 28 Март 2010 — Туры в Торре Канне, Италия (0)
• 25 Март 2010 — Обзор (0)